Мой отец

Елена УРЛАНИС

Мне выпало большое счастье быть дочерью не только известного во всем мире ученого, но и прекрасного, доброго человека - моего отца Бориса Цезаревича Урланиса.

Я счастлива еще и тем, что эта статья опубликована в первом номере демографического журнала, за создание которого отец ратовал всю жизнь.

Писать об отце и трудно и легко. Трудно потому, что надо стараться видеть факты и события через призму объективности, а легко потому, что я была рядом с отцом в течение 41 года моей жизни, и кому же, как не мне знать о нем больше и лучше всех. Я не буду писать о его научных заслугах (об этом напишут другие). Передо мной сейчас встает вся его жизнь, и только теперь, когда можно сказать всю правду о том тяжелом застойном времени, до конца осознаешь, как тяжело было работать настоящему честному ученому-гуманисту. Я помню, сколько трудностей приходилось ему преодолевать в борьбе с цензурой, когда каждая цифра проверялась - а не секретна ли она. Чтобы опубликовать те или иные данные, характеризующие неблагоприятную ситуацию в стране (высокую смертность и заболеваемость, огромное количество абортов и т.д.), отцу приходилось так подавать материал, чтобы секретные цифры не появлялись, но в то же время была дана подлинная картина демографических явлений в стране. Сколько раз он выступал и в ЦСУ, и в Минздраве, и в других министерствах с тревогой за нашу страну! Он говорил примерно так: "Вы пишете свои цифры красными чернилами, а должны писать их кровью..."

Вспоминаю, с каким негодованием приходил папа от цензоров, а потом радостно рассказывал, что сегодня удалось какие-то данные не вырезать из книги или статьи. Рукописи таких книг, как "Сравнение динамики и структуры населения СССР и США" и "Проблемы динамики населения СССР" резались цензорами безжалостно, а монография "Войны и народонаселение Европы" пролежала в столе более 10 лет, пока увидела свет (помню, что в этом папе помогла жена академика В.Немчинова).

Из-за того, что отец никогда не был членом партии, и из-за его национальности его не назначали на ответственные посты. Ученые-демографы и статистики называют его академиком, однако, хотя его и выдвигали в академики, но он так и не был избран - я думаю, по тем же причинам.

Отец был увлечен своей наукой - демографией, и многим своим ученикам он привил такую же любовь к демографии. Хотела бы назвать Владимира Борисова и Александра Синельникова. Папины лекции и доклады всегда были увлекательны и остроумны. Если Чехов говорил, что литература - его жена, а медицина - его любовница, то, по аналогии с этим, папа говорил, что демография - это его и жена и любовница. Папа признавался, что он всегда был смел в науке и робок с женщинами.

Хочу рассказать о той случайности, которая привела к появлению на свет меня и моего брата (хотя все рожденные на земле появились по воле случая или воле Бога). В молодости папа со своим родным братом Яшей решили на лето снять дачу в Подмосковье. На станции Клязьма они прочитали старое, уже выцветшее объявление о том, что сдается дача. В полной уверенности в том, что она уже сдана, они все же решили пойти по адресу. На балконе сидела молодая красивая блондинка. Дача еще не была сдана, молодые люди понравились хозяйке, с которой они впоследствии подружились. Иногда на даче появлялась сестра хозяйки - девочка лет 14-ти, на которую папа почти не обращал внимания. Он обратил на нее внимание лишь через несколько лет, и она стала его женой, а потом моей мамочкой - Лидией Яковлевной Урланис (урожденная Гельман). 14 февраля (как раз в праздник всех влюбленных - день Святого Валентина) 1934 года папа, пригласив маму в кафе, сказал, поднимая бокал шампанского: "Я надеюсь, что вся наша дальнейшая жизнь будет такой же сладкой, как это шампанское". Папе было тогда 27 лет, маме - 19. А через пять лет родилась я. Мой брат Виталий появился на свет после войны, в 1947 году. Папа рассказывал, что в тот день, когда родился у него сын, он читал лекции в университете на тему о продолжительности жизни. Студенты спросили папу: "Кто сейчас самый старый человек в стране?" Он ответил, что это Эйвазов. Потом его спросили: "А кто самый молодой в нашей стране?" Именно в этот день папе позвонили и сообщили, что у него родился сын. Папа не решился ответить на вопрос студентов, что самый молодой человек - это его сын. Но зато впоследствии на лекциях он много раз рассказывал об этом забавном случае.

Личная жизнь отца была относительно счастливой, хотя бы потому, что у него была только одна единственная женщина - наша мама, с которой он прожил 46 лет совместной жизни. Папа писал лирические стихи, остроумные - разные. К их серебряной свадьбе он написал стихотворение, которое многим очень понравилось, и поэтому отец посылал его в несколько журналов, но оно так и не было опубликовано. Я буду очень счастлива, если это его стихотворение наконец увидит свет.

Вот оно:

Но до золотой свадьбы дожить мои родители не смогли - мама умерла в июле 1980 года, а ровно через год - и папа.

Во взаимоотношениях моих родителей были и трудные моменты. Моя мама была очень темпераментной, и между ними случались кратковременные ссоры, что очень травмировало меня в детские годы. Я бегала от папы к маме и наоборот и с тревогой спрашивала: "Помир? Помир?" Но когда папа тяжело болел (в 1969 и 1979 годах он перенес две операции желудка), мама проявляла чудеса стойкости и героизма, самоотверженно ухаживая за ним.

Наша маленькая семья была очень дружной. И папа, и мама были очень демократичны и предоставляли нам, детям, решать самим свои личные проблемы, помогая и советом, и материально. Дух дружбы и любви переходил, видимо, по наследству. Папа очень любил своего старшего брата Георгия и старшую сестру Евгению и дружил с ними. Папа был девятым ребенком в семье, последним. Четверо детей умерло в младенчестве. Брат папы Яков погиб при обороне Москвы (его фамилия много лет была на памятной доске погибших в годы войны журналистов в Доме журналистов, но в связи с ремонтом эту доску сняли, и надежды на ее восстановление уже почти нет). Сестра Людмила умерла в эвакуации в возрасте 40 лет. Старший брат Георгий был репрессирован и освобожден лишь в 1955 году. Он прожил до 80 лет. Он помогал папе в подготовке некоторых книг, в частности книги "История одного поколения", подбирая в Ленинке персоналии выдающихся людей, родившихся, как и папа, в 1906 году. Но персоналии не были, к сожалению, включены в книгу.
Евгения Цезаревна Урланис, как и папа, как и ее старшая сестра Люся, была музыкально одарена, но так и не стала профессионалом. В молодости она была очень красива. Она была в одной компании со знаменитым кинорежиссером Эйзенштейном, известным киносценаристом Сергеем Юткевичем. В годы войны в эвакуации за тетей Женей ухаживал Ендрюховский - будущий глава правительства Польши. Личная жизнь тети Жени сложилась неудачно: как говорил папа, ее женихи погибли в первую мировую войну и в революцию.

Как-то папе позвонил незнакомый человек и сказал, что обнаружил в архивах, что предки папы происходили из известного и знатного рода из французского города Орлеана.

За что я благодарна своим родителям, так это за то, что им удалось заложить в нас, детей, ценнейшее качество - оптимизм. Они сами были жизнерадостными оптимистами, несмотря на тяжелую сталинскую и брежневскую эпоху. Наши с братом детство и юность прошли интересно, особенно весело было летом, когда игры и развлечения не покидали наш дом. Папа любил бытовые новинки, облегчающие и улучшающие жизнь. У нас все появлялось раньше, чем у других - и маленькая машина "Москвич" была уже в 1953 году, и магнитофон "Эльфа-6" (на котором записаны голоса моих дорогих родителей, бабушки и других любимых людей) - в 1956-м, и кинопроектор с кинокамерой (без звука). Папа снимал фильмы о нашей семье. Увлекались мы и фотографией - папа сам занимался не только съемкой, но и печатанием. Помню, как мне было интересно постепенное появление изображения на фотобумаге. И стол для игры в пинг-понг тоже был только у нас. К нам приходил играть весь поселок - вот это было весело! Все было не так, как сейчас. Раньше - чем больше народа, тем веселее.

Отец был человек тонкий, интеллигентный. Он воистину жил по принципу -поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой. Например, он всегда внимательно выслушивал собеседника, когда тот рассказывал о своих детях (хотя папе это было и не всегда интересно), понимая, что это - самая приятная для собеседника тема. Отец очень страдал от грубости, необязательности и непорядочности окружающих людей. И хотя он сам же учил нас, детей, как когда-то его учил отец, что на "моп" (младший обслуживающий персонал) не следует обижаться, так как этим людям не привито понятие культуры (всему виной социальные условия - "я потому кусачая, что жизнь моя собачья"), но иногда и он не выдерживал, жаловался, что люди в очереди у кассы ворчат и хамят. Размышляя о морально-нравственном облике наших людей, он предлагал поставить эксперимент: кассирша, например, должна была умышленно выдавать лишние деньги на сдачу, и можно было посчитать, какой процент людей вернет деньги (с учетом рассеянных и не проверяющих сдачу).

Вспоминаю такой случай. Папа очень возмущался, что его подвел какой-то человек. Он сказал: "Не перевелись еще непорядочные люди!" И очень ему понравилось, когда я (мне было 10 лет) возразила ему: "А мне кажется, папочка, что они еще только разводятся".

Отец больше всего в жизни ценил свободу и время. И то и другое давало ему возможность заниматься любимым делом - наукой. Всю сознательную жизнь папа записывал, на что он тратил время и деньги. Отец строго разграничивал время работы и время отдыха. Он никогда не работал вечером, а тем более ночью. В тетрадях записи рабочего времени были три графы: время полезное, условно полезное и бесполезное. К полезному времени папа относил только работу над монографией и некоторыми статьями, к условно полезному - преподавание, к бесполезному - заседания, совещания, выступления на защитах, посещение места работы, а также различные семейные дела, которые пришлось выполнять в рабочее время.

Отец умел организовать свой труд. Книги и папки с материалами стояли у него в определенном порядке по определенной системе, и папа гордился, что мог быстро найти нужную книгу или бумагу. Его огромный архив имел "путеводитель" -указатель разделов и тем и их размещения на полках. Такая организация труда экономила много времени и сил для научной работы.

Вечерами отец отдыхал с семьей, слушал радио, смотрел телевизор, читал газеты и журналы. Художественную литературу читать почти не успевал. Любимыми писателями папы были Джек Лондон и Константин Паустовский, любимым композитором - Имре Кальман. Часто ходили в Дом ученых - на вечера, в кино. Папа любил наши советские фильмы о нашей действительности. Помню, как однажды папа пришел с кинофестиваля, где смотрел фильм "Ночи Кабирии". Мне кажется, что в то время мы все еще недопонимали Феллини. И папа написал в нашей семейной стенной газете (о ней я расскажу позже): "Посмотрел фильм "Ночи Кабирии". Возвращаясь домой, купил продукты, которые можно было не покупать, - на 20 рублей. Таким образом, маленькая итальянская проститутка стоила мне 20 рублей".

Возвращаясь к папиным записям времени и денег, вспоминаю, что папа говорил, что мог бы на основе своих долголетних записей написать книгу "Бюджет времени и денег советского ученого". Но многим из его планов не суждено было свершиться. Он шутя говорил: "Хочу сыграть в 21", то есть написать свою 21-ю монографию - "Проблемы населения мира". Он начал ее писать в последний год жизни, когда уже неважно себя чувствовал. Написал несколько параграфов, которые так и не увидели свет. В папином огромном архиве (до конца еще не разобранном) есть страница: "Что у меня погибло". Это написанные книги, не увидевшие свет. В списке значится 13 книг, среди которых "Библиография статистики", "Динамика урожайности зерновых культур в Германии", "Факторы урожайности зерновых культур в Германии", "Наши современники", "Прогноз численности населения" (эта монография частично вошла в другую книгу), "Статистика кинематографии", "Организация научного труда", "Статистический словарь". Перед выходом в свет пропали две книги: "Курс общей и хозяйственной статистики" и "Измерение связи" (потом она вышла в другом варианте).

Папу беспокоило то, что когда он не сможет работать и будет только получать пенсию, то не сможет на нее содержать семью, и поэтому он старался отложить что-то на "черный день", отказывая себе в дорогой еде и других дорогостоящих вещах, живя очень скромно. Он только не отказывал себе и семье в технических новинках. На самом деле папа ни одного дня не был на пенсии и работал почти до самой смерти.

Судьба подарила папе 12 лет счастливой жизни. Когда в 1969 году у папы была обнаружена опухоль желудка, то некий проф. Кузин в клинике Первого мединститута, где лежал папа, отказался делать операцию, сказав, что папе осталось жить две недели... Папа прожил еще 12 лет! Каково же было маме и брату (от меня это скрывали) жить с этим страшным приговором. Папу спас выдающийся человек академик Николай Николаевич Блохин, который сделал операцию. Через девять с половиной лет, в 1979 году, вновь обнаружилась опухоль желудка. Доктор Владимир Болеславович Смулевич, которому папа тоже многим обязан (Смулевич работал в Институте онкологии), не мог решить, был ли это рецидив или такая же болезнь снова. Академик Блохин вновь сделал папе операцию, после которой папа прожил еще 2,5 года.

Эти 12 лет жизни, подаренные судьбой и изумительным искусством доктора Блохина, были самыми плодотворными в папиной научной жизни. Отца неоднократно приглашали выступать по телевидению и радио, заказывали статьи, заключали договора на книги. Кроме основной работы в Институте экономики отец читал курс демографии в МЭСИ.

В 1976 году отмечался 70-летний юбилей папы. Празднование в институте проходило очень торжественно. Было преподнесено более сотни адресов, сказано столько трогательных слов, столько написано стихов... Празднование продолжилось в ресторане "Белград" с друзьями. Вообще отец был коммуникабельный, его часто приглашали в гости, у нас бывали его друзья - ученые, журналисты, писатели.

В эти годы папа становится всемирно известным ученым. Папе было очень лестно, что в Канаде шла пьеса о демографической революции, в которой одним из главных действующих лиц был Борис Урланис, а другим - французский демограф Альфред Сови.

Папа говорил: "Я написал 20 книг, но интеллигенция знает меня по статьям в "Литературной газете". Да, эти статьи как раз подтверждают слова папы о том, что в науке он был смел. Вопросы, которые он поднимал в этих статьях (многое сделал для их выхода зав. редакцией социально-бытовых проблем Анатолий Рубинов), касались самых злободневных и острых проблем страны и мира - перенаселения планеты и ограничения роста рождаемости в развивающихся странах, высокой общей смертности в нашей стране и особенно мужчин трудоспособного возраста, безотцовщины, государственной политики стимулирования рождаемости, абортов. Знаменитая статья "Берегите мужчин" (1969 г.) обошла весь мир. Она вышла как раз в то время, когда папе предстояла первая операция. А через 10 лет выходит еще одна статья на эту же тему: "И снова берегите мужчин". Отец показал, как мало изменений произошло за 10 лет. Папин лозунг "Поднимем продолжительность жизни мужчин до уровня продолжительности жизни женщин" до сих пор еще актуален. После первой статьи многие женщины обиделись на папу, и через месяц вышла статья Ларисы Крячко - от лица обиженных женщин. Некоторые женщины почему-то поняли отца так, что женщин не предлагалось беречь совсем. После еще нескольких дискуссионных статей "за" и "против" папиной статьи он пишет новую - "Берегите друг друга". Иначе и быть не могло - ведь отец был большим гуманистом, он всю жизнь переживал за наш не очень счастливый советский народ, жизнь которого все годы отягощалась войнами, сталинизмом, разрухой, бесхозяйственностью, железным занавесом.

Отца ущемляли не только в назначениях, но и в заграничных командировках и даже туристических поездках. Мир капитализма был закрыт для него долгие годы. Только во время политической "оттепели" в середине 60-х папа наконец посетил Англию и Францию. В 70-е годы, когда его известность стала расти, в какие только страны ни приглашали папу с лекциями, докладами, на конгрессы и конференции - в США, Канаду, Японию и др. Он с радостью (но и с огромными трудностями, которые всем известны) собирал бесконечные справки.

Несмотря на положительные решения, когда иной раз и деньги уже заплачены, в последний вечер перед вылетом из каких-то сверхсекретных организаций приходило сообщение, что папе отказано в визе на выезд. Как наши власти боялись, что папа, зная слишком много секретных и разоблачительных материалов, что-то не так скажет научному миру других стран про нашу великую страну, утопавшую во лжи. Какая это была моральная травма для дорогого папочки. Помню, в Канаде должен был состояться международный социологический конгресс. Папе предстояло быть председателем одной из секций этого конгресса. Он подготовил свой доклад на английском языке и собирался выступать. Поздним вечером накануне вылета папе сообщают, что ему отказано в визе на выезд. Весь отпечатанный тираж папиного доклада на русском и английском языках (несколько тысяч экземпляров) так и остался у папы на руках, так как уже не было времени передать его в Канаду. Возмущению его не было предела, но такое бесправие было у нас во все доперестроечные времена!

Отец был терпелив и настойчив, и несмотря на многочисленные очередные отказы снова и снова надеялся пробить эту стену бесправия и попасть за рубеж, и снова начинал оформлять эти бесчисленные документы. Отец всю жизнь мечтал побывать в США. Его пригласили туда с лекциями, но разрешения он не получил.

Отцу разрешали ездить лишь в соцстраны. Его приглашали с женой, и мои родители побывали почти во всех этих странах.

Отец был мужественный и смелый человек, не только в науке, но и в жизни. Он не только перенес две операции, все издевательства властей, но еще совершил подвиг, о котором мало кто знает. Летом 1960 года ко мне в гости на дачу приехал мой знакомый, тоже студент МЭСИ. Мы все вместе пошли на пруд купаться. Как мама потом рассказывала, она обратила внимание, как парень интересно плавает - то опускается под воду, то снова выплывает. Оказалось, что он плавать не умел и начал тонуть. Все произошло мгновенно: папа, сам плохо плавая, бросился его спасать. Он спас парня - подал ему руку, а сам попал в ту же воронку. Он стал тонуть, и, как потом рассказывал, успел подумать, что его самое дорогое детище - книга "Войны и народонаселение Европы" - выйдет с траурной рамкой. На крики мамы с берега бросились два парня и спасли папу. Огромная им благодарность за жизнь нашего дорогого человека! Вскоре вышла книга, он послал ее этим ребятам, написав: "Моим спасителям от благодарного автора книги".

С водой связан и другой случай - папа спас моего братика, иначе все могло бы кончиться трагически.

Вспоминаю еще некоторые эпизоды.

Кто-то задал шутливый вопрос: "Что было бы с русской химией, если бы мать Дмитрия Менделеева перестала бы рожать после 15-го ребенка? Что было бы с русской демографией и статистикой, если бы мать Бориса Урланиса перестала бы рожать после 8-го ребенка?" Его родители, как говорил папа, подпортили ему биографию, родив его в Киеве и только в возрасте пяти половиной месяцев перевезя в Москву. Отец папы - Цезарь Лазаревич Урланис - занимал высокий пост: до революции он был "Заведующим организацией московского отделения Санкт-Петербургского общества страхований". У дедушки был огромный кабинет на Сретенке, он часто ездил в командировки, дома бывал мало. Папа вспоминает, что кухарка готовила специальные блюда только для их отца, а детям отдавались остатки. Папа шутил: "В детстве я доедал остатки за отцом, а в старости - за детьми."

Способности отца к научному анализу стали проявляться очень рано - с шести лет. Так, в этом возрасте папа нарисовал несколько столбиков: большой столбик -возраст отца, поменьше - матери, затем шли столбики, соответствующие возрасту всех детей. Это был первый статистический график, построенный отцом. А с 12 лет папа стал писать демографические и исторические работы - "Рост городов Западной Европы и Америки", "Италия после объединения и до нашего времени" - краткие биографии выдающихся людей, составлял списки министров Франции за последние 50 лет и т.д. Отец уже с этого возраста посещал Румянцевскую библиотеку, и служащие библиотеки с удивлением приносили том за томом 13-летнему мальчику.

Но не только наукой увлекался папа в этом возрасте. Сохранились записи в дневнике папы (и он сам рассказывал) о том, какое всепоглощающее увлечение пришло к нему в 12 лет: он влюбился в девочку из своего класса - Шурочку Лукьянову. Дневник начинается с заголовка: "История моей любви". Тут и любовь, и муки ревности. Записи обрываются на фразе: "Шилов подал пальто Шуре. Так закончился наш вечер". Интересно то, что спустя 50 (!) лет бывшие школьники нашли друг друга, собрали оставшихся в живых на школьную встречу. И была на этой встрече Шурочка Лукьянова, постаревшая бабушка. Что чувствовал папа, когда спустя полвека увидел свою любовь? Эмоции были, и папа написал стихотворение, которое я позволю себе вспомнить:

Я думаю, что молодые годы отца были более счастливые, чем последующие. Эпоха репрессий была тяжела для отца. Так, ненадолго арестовывали отца папы только за то, что он общался с кем-то из американского посольства. Папу тоже в те годы на несколько дней арестовывали (как и большинство - ни за что). Он говорил, что это было самое страшное время в его жизни. А помог ему быстро освободиться прекрасный редкий голос его сестры Люси, которая пела под окном шестого этажа - где сидел папа - арии, а этажом ниже ее частенько слушал и восхищался ею зам. министра НКВД Катанян. Благодаря ему папу освободили.

В 1930-е годы папа работал в Институте конъюнктуры и спроса, где директором был выдающийся экономист Н. Кондратьев. Директора арестовали, а понятие "кондратьевщина" стало позорным. Папа тогда был очень молод, может быть, это его и спасло.

Когда после войны арестовали старшего брата Георгия, то папа рассказывал, что каждую ночь ожидал приезда "черного ворона" и за ним.

На войну отца не взяли из-за близорукости, а когда стали брать солдат в очках, то папа уже был профессором, доктором экономических наук. В эвакуации, как вспоминал папа, кусок черного хлеба жег ему карман, но он не мог его съесть, так как надо было принести его домой семье.

После войны волна антисемитизма и борьбы с космополитизмом захлестнула страну и науку. Отец, конечно, интересовался проблемами населения всего мира. Ученых стали обвинять в низкопоклонстве перед буржуазной наукой и буржуазными учеными. Травля ученых коснулась многих. Травля была и в центральных газетах (например, в "Советской культуре"), и на общих собраниях. Я запомнила на всю жизнь две фамилии погромщиков - Козодоев и Солодков. Запомнила я и фамилии профессоров политэкономии МГУ - Блюмина и Мотылева, которые были "с позором" уволены из МГУ. Отец тоже был уволен из МГУ, несмотря на то, что студенты бурей аплодисментов встречали его в начале и конце учебного года, писали ему благодарные письма и поздравления. Отец увлекательно читал лекции о таком, казалось бы, скучном предмете, как статистика. Когда отец начинал в новом учебном году вести курс статистики, он проводил письменное анкетирование студентов только по одному вопросу: "Что такое статистика?" Часть студентов ничего не могла ответить. В конце года отец вновь ставил этот же вопрос перед этими же студентами и получал в ответах массу восторженных отзывов как о самом предмете статистика, так и о ее преподавателе.

Отец мужественно принял и этот удар судьбы. После увольнения он какое-то время был без работы, затем его "сослали" работать в Люберцы - преподавателем в Высшую заготовительную школу. Затем он преподавал на экономическом факультете ВГИКа, где отец создал курс - "Статистика кино". Затем отец работал зав. кафедрой во Всесоюзном заочном финансово-экономическом институте, а начиная с 1959 года и до конца жизни - в должности старшего научного сотрудника Института экономики АН СССР.

Революция, война, три голода, репрессии, космополитизм и антисемитизм, брежневский застой - столько тяжелых времен пришлось пережить отцу. Он так и не дожил до перестройки, до открытия границ между странами.

Я еще не описала жилищно-бытовые условия жизни отца и нашей семьи. Родители отца снимали с 1916 года шестикомнатную квартиру на Остоженке. Постепенно от этой квартиры у отца осталась всего лишь одна комната.

Отцу было очень тяжело работать. Он не мог работать при шуме, а когда в комнате кто-то есть, звонит телефон, когда для холодильника в комнате нет места, и кастрюля ставится на край папиного рабочего стола, то... Какие усилия требовались, чтобы написать столько книг!