… о вечной молодости и инфантильности

Елена, тридцатишестилетняя женщина, называет людей старше себя взрослыми. «Она - взрослая женщина» (про знакомую лет сорока пяти). Как это объяснить, ведь Елена неглупый образованный человек. Говоря о трудностях, она ищет их причину отнюдь не только в других, но прежде всего в себе.
Мне кажется, мы имеем дело с совершенно новым массовым явлением - исчезновением взрослости. Технологии совершенствуются с невиданной скоростью, меняя лицо мира, - и только «дети», молодые люди, не имеющие жизненного опыта, с еще не отвердевшим «каркасом характера», с гибкими (или зыбкими) убеждениями способны приспосабливаться к нему с нужной скоростью.
Проезжаем мимо ресторана с интересным названием «Хенде хох-пивная». Я не могу удержаться от комментария - они б еще «Хайль Гитлер» написали. У моих спутников, профессиональных, трудолюбивых, приятных молодых людей, такая реакция вызывает недоумение - а что такого, просто владелец хочет подчеркнуть, что это немецкий ресторан.
«Легкий шаг. Свободный стиль. Живи настоящим. Живи легко». Слоганы повсюду. Не рассуждающая, легкомысленная, в то же время эгоцентричная и потому расчетливая молодость становится современным эталоном. Молодые компьютерщики руководят перестарками-учеными. Молодые врачи, не ведая внутреннего конфликта, ставят медицину на коммерческие рельсы. Молодые сотрудники гламурных журналов, банков и нотариальных контор на скромных иномарках подруливают к боулингу, ночному клубу, казино или ресторану, предоставив менее удачливым сверстникам пить пиво и бить бутылки в переходах метро. Они работают, учатся, они - становой хребет общества. Никто им не указ, кроме босса, а «лестница в небо» стала короткой, как никогда раньше, - тебе двадцать, боссу тридцать. Вы говорите на одном языке, и оба любите боулинг.
Мила рассказывает, как сидела в баре с мужем и друзьями, супружеской парой. В какой-то момент она перехватила взгляд мужа, устремленный на жену приятеля, - нет, речь не о ревности, он, как Миле показалось, смотрел на отнюдь не плоский живот женщины, причем с явным отвращением. У самой Милы фигура почти идеальная, но она живет в постоянной тревоге - а вдруг и у нее появится складка на животе или другой какой изъян, делающий женщину «взрослой». Ведь кругом столько юных конкуренток! Милин рассказ поражает своей примитивностью: нет отношений (мужа и жены, пары, растящей детей, имеющей историю любви, ссор, примирений); нет портретов (он, она, другой он, другая она); нет размышлений; нет обобщений, даже самых банальных («мужчины только на фигуру и смотрят»). Есть лишь простая оппозиция «молодой» (красивый, любимый, успешный) - старый (Елена бы сказала «взрослый»), синоним «ненужного» (так как некрасивый, нелюбимый и т.п.). Все, что старше «молодого», получает приставку не, представляется несущественным, почти несуществующим.
Кажется, впервые в истории мир действительно начинает принадлежать молодым.
Привычные защитные средства, которые использует старшее поколение, чтобы сдерживать натиск предыдущего, перестают работать: «Подрасти, зелен еще, у меня опыта больше, поживи с мое» нельзя сказать никому. Приходится мимикрировать, подделываться под молодых. «Живи легко. Ты этого достойна. Взгляни на мир по-детски». Освой компьютер. Разберись в механизме портфельных инвестиций. Постигни философию Симпсонов. Составь брачный контракт. Пройди тренинг «Как сделать, чтобы клиент сказал тебе да». Прыгни на резинке с моста. Сделай липосакцию. Научись мыслить клипом (тогда «хенде хох» тебя не смутит). Танцуй, пока молодой, а молодым можно оставаться долго. Эдакое новое лекарство от зависти к полнокровию молодости.
Однако, несмотря на весь оптимистический заряд, заключенный в этой прелестной картине всеобщей неувядаемой юности (и, видимо, бессмертия в перспективе), некоторые проблемы все же вырисовываются. Со старшими понятно: рано или поздно, но переход в следующую возрастную категорию неизбежен, приобретения же предыдущих возрастных этапов порой оказываются столь незначительны, что сказать себе не «я этого достойна», а «у меня была и есть достойная жизнь», как-то не получается.
А молодые? У них-то какие проблемы?
Ответ на этот вопрос я услышала в такси. Симпатичный водитель рассказал, что в 1992 году приехал в Москву из Тбилиси, поступил в Московский университет «и недоучился, бросил, дурак! Кругом короткие юбочки, длинные деньги. А мне шестнадцать, и никого старшего рядом, чтобы сказать: эй, парень, это не уйдет, учись, не теряй себя».
С момента рождения мы нуждаемся в старшем рядом, его благожелательности и уверенности, его способности устанавливать границы и справляться с хаосом, интерпретировать наши внутренние состояния и организовывать мир и нас самих. Старший историчен. Он способен жить в сложном мире, не стремясь упростить его до элементарных дихотомий и не теряя главных ориентиров добра и зла. Старший не имеет права отказаться от своей трудной роли, бросить младшего. Нормальный родитель ведь не отпустит ребенка одного переходить улицу только потому, что тот выдернул руку.
Однако все чаще старшие поступают именно таким образом. Это они превратили политкорректность из инструмента защиты прав в механизм подавления различительных способностей - унисекс, унивозраст. Это они создают подростковый мир вне истории и культуры, делая воплощением всех добродетелей простодушного дебила Форест Гампа (видимо, от ума одно горе). Это они, вместо того, чтобы помогать «младенцам» осваивать свой сложный язык, постепенно сами начинают изъясняться их лепетом, поместив весь категориальный аппарат эмоциональных состояний в резиновое словечко «прикольно». Это старшие соглашаются пользоваться изуродованной Интернет-грамматикой. Это старшие заказывают и оплачивают реформы образования под подростковым девизом «не грузи». Однако образ «адаптированного оптимиста», который навязывается молодежи, резко контрастирует с драматическими судьбами «отдельных ее представителей». Эти «представители» отчаянно пытаются вписаться в некую универсальную одномерную модель «успешности». И обнаруживают, что не так-то просто следовать рецепту «живи легко». И никого старшего рядом, человека, которого не пугает сложность и неоднозначность жизни, способного переживать неудачи, не разрушаясь и не озлобляясь, знающего, когда и как сказать: «Эй, парень, не теряй себя». Человека, которого не гложет зависть, похожая на страх. Взрослого.

Марина АРУТЮНЯН. «Время новостей», 29 августа 2006 года