Что мы знаем о лисе?.. Ничего. И то не все Борис Заходер

О подчинении частной жизни государству: аракчеевщина или маниловщина?

Историк Андрей Зубов знает, что

"граф Алексей Андреевич [Аракчеев] создал в своих владениях оазис благоустройства, благополучия и хозяйственного процветания, крайне редкий в России… В селах были созданы школы, больницы, дома инвалидов, позднее Мирской банк. Четкие регламенты предполагали наделение всех дворов скотиной и имуществом. Граф требовал от крестьян исключительной чистоты и порядка в ведении хозяйства, в жизненном обиходе, в обращении с детьми. В необходимых случаях он не жалел своих личных средств, но всегда требовательно проверял их расходование и за растраты, пьянство, разврат наказывал строго. Знание молитв, посещение церковных служб, чтение Писания для грамотных были обязательными условиями графского благоволения. Если, например, желающий вступить в брак юноша не знал положенных молитв и основы катехизиса (а экзаменатором был сам Аракчеев), его брак откладывался на год. Инструкция из 36 пунктов давалась молодым матерям по уходу за грудными детьми, особые правила были введены для содержания скота, кошек и собак. Чисто выметенные улицы, красивые, добротные дома под крашенными суриком железными крышами, хорошо одетые, здоровые и сытые крестьяне, прекрасно обработанные свои и господские поля были лучшей визитной карточкой аракчеевских деревень".

Андрей Зубов. Размышления над причинами революции в России.
Царствование Александра Благословенного.
"Новый мир", 2006, №7, стр. 132.

Демоскоп знает больше.

Нам кажется, что совершенно правильно понимая историю как политику, опрокинутую в прошлое, Андрей Зубов все же недостаточно определенно подводит наших современников к политическим выводам, которые следуют из в очередной раз заново переписанной истории. Разумеется, Демоскоп имеет в виду только то, что непосредственно относится к кругу его узко демографических интересов, к частной жизни людей. В остальном он полагается на профессиональных историков, свободных в данный момент от изучения Новой Хронологии или озарений Владимира Резуна, скромно укрывшегося под псевдонимом Суворов (можно было бы назваться и Александром Македонским, - Новая Хронология это допускает).

Мы же безусловно доверяем историческим выводам Андрея Борисовича Зубова, и единственное, что нас интересует, это правильное использование их в целях практической демографической политики. Поразительно, но устремленная в прошлое мысль историка подсказывает нам те же политические решения, что и устремленная в будущее мысль футуролога, о которой мы рассказывали в предыдущем номере Демоскопа. Теперь мы знаем не только, КАК НАДО, но и КАК НАДО БЫЛО. Как тут не испытать чувства гордости за нашу науку?!

Хорошо известно, что враг рода человеческого, прибывая в Россию, всегда принимает форму либерала. Либерала хлебом не корми, но дай ему поговорить о праве человека на свою частную жизнь, о суверенитете семьи, о незаконности вмешательства в нее помещика или партийной организации. Но, как писал поэт, "что нужно Лондону, то рано для Москвы". Рано было в начале XIX века, тем более рано в начале XXI. Тогда это, по крайней мере, понимали, во всяком случае, такие редкие люди, как граф Алексей Андреевич Аракчеев. "Последствия жестоких несправедливостей и насилий восемнадцатого века были в России столь значительны, что и воспитательные меры требовались, по всей видимости, чрезвычайные, с элементами принуждения, какие применяются в отношении детей", - разъясняет нам его позицию Андрей Зубов. Имеются в виду воспитательные меры по отношению к крестьянам, которые составляли восемь или девять десятых тогдашнего населения России. Но из предыдущего выпуска Демоскопа мы знаем, что и нынешнее ее население - хоть и не крестьяне в основном, но те же "инфантилы", из-за которых "государство исчезает напрочь". Поэтому Андрею Борисовичу Зубову следовало бы четче указать на практические уроки, которые должны извлечь из исторического опыта обращения власти со своими инфантильными народами сегодняшние государственные люди.

"Благополучная жизнь, - повествует историк, - вводилась графом не без сопротивления крестьян, которым многое не нравилось: и запрет на употребление алкоголя при домашних торжествах, и недопущение малейшей грязи и захламленности на улицах, в домах и усадьбах, и принудительное обучение детей, достигших 12 лет, счету, чтению и письму, и обязательные прививки оспы, и клеймение скота, и надзор за его состоянием, и требования церковной дисциплины, и строжайшие наказания за разврат и нарушение супружеской верности".

Ну мало ли что им не нравилось! А нам с Алексеем Андреевичем и с Андреем Борисовичем не нравятся разврат и нарушение супружеской верности, нам не нравится пьянство! Кто, в конце концов, дети - они или мы? Даже и сравнивать нельзя.

Посмотрите, например, на Александра Андреевича Аракчеева. "Верующий и благочестивый с молодых лет православный христианин, одаренный блестящими организаторскими способностями и административным талантом и, что, наверное, самое главное, трудившийся не ради корысти и славы, а … следуя своему нравственному долгу". Преданный без лести - еще Пушкин писал. "Такой сотрудник был бесконечно нужен Александру [само собой, имеется в виду император]… Александр, Аракчеев и князь А. Н. Голицын втроем составили тот мощный рычаг, который чуть было не развернул Россию с пути к национальной катастрофе, намеченного деяниями "великих" монархов XVIII века - Петра и Екатерины", - говорит А. Зубов, недолюбливающий ни первого, ни вторую. Ладно, будем и мы их недолюбливать, будем любить Аракчеева, который чуть было не развернул… А почему не развернул? А потому, что примкнул к "заговору священноначалия Русской Церкви против Голицына", в одной упряжке с коим и предстояло ему разворачивать Россию, но к коему он ревновал царя, не желая ни с кем делить свою преданность без лести. Так что его "банальная зависть к чужой власти и славе" основательно поспособствовали тому, что "были уничтожены первые после Раскола прочные основания духовного возрождения и просвещения России". И это все пишет Андрей Зубов? Он что, Пушкина начитался? "Полон, злобы, полон мести, без ума, без чувств, без чести"… Хотя - это снова Зубов - ведь и "император прекрасно знал слабости и недостатки своего гатчинского друга - малокультурность, обидчивость, завистливость, ревность к царской милости, но все это перевешивалось в глазах царя его достоинствами".

В глазах царя перевешивалось, а мы будем спорить? Да ни в коем случае! Будем продолжать считать Аракчеева святым, прямо-таки созданным для того, чтобы отдать ему на перевоспитание весь русский народ. Но тут нам поперек дороги становится сам Андрей Борисович.

Дело в том, что выпавший из триумвирата князь Голицын возглавлял объединенное Министерство духовных дел и народного просвещения. А. Зубов честно, хотя и без сочувствия пишет о том, что создание этого министерства, которое "недоброжелательный Карамзин называл 'министерством затмения'" не встретило большого одобрения в обществе, в том числе и в церковной среде. Но мы, конечно, на стороне Андрея Борисовича. Если в чем-то есть какой-то непорядок, нужно немедленно создавать соответствующее министерство или там наркомат, ну что-нибудь в этом роде. Тем более, в данном случае "министерство князя Голицына очень напоминало ведомство военных поселений графа Аракчеева. В обоих случаях Император через близких и беспредельно верных ему людей создавал механизм для выправления катастрофических последствий правления своих предшественников".

Министерство просуществовало семь лет и, как полагает А. Зубов, "воистину совершило духовную революцию". Революция заключалась в том, что были изданы "сотни тысяч русских переводов Священного Писания, бесчисленное количество назидательных брошюр, катехизисы" и т. д. Возможно, были намерения что-то изменить и в духовном состоянии народа, но в перечне результатов революции о достижениях в этой области не упоминается. После семи лет бурной революционной деятельности министерство было ликвидировано, как мы уже знаем, не без помощи графа Аракчеева. А "без духовного просвещения, - говорит нам А. Зубов, - и военные поселения действительно превращались в фаланстер, в "колхоз", да и вряд ли могли существовать вообще".

Слова "фаланстер" и "колхоз" давно уже вертятся на языке у Демоскопа, но он не осмеливался их произносить. А тут - нате, пожалуйста! И оказывается, что и у других вертелись. "С. Г. Пушкарев назвал военные поселения "аракчеевскими колхозами", Г. Вернадский определил систему военных поселений как "эксперимент военного коммунизма". В устах двух виднейших историков русской эмиграции такие эпитеты иначе как язвительной хулой не назовешь", - сообщает А. Зубов. Уж не стояли ли граф Аракчеев - и даже, страшно сказать, сам монарх, Александр Благословенный, - у истоков "большевицкого антитезиса русской истории"? Мы, конечно, понимаем, что в доме Аракчеева не говорят о Салтыкове-Щедрине, но были, были подозрения у Михаила Евграфовича. Вы уж простите, но мы процитируем.

"В то время еще ничего не было достоверно известно ни о коммунистах, ни о социалистах, ни о так называемых нивелляторах вообще. Тем не менее нивелляторство существовало, и притом в самых обширных размерах… Такова была простота нравов того времени, что мы, свидетели эпохи позднейшей, с трудом можем перенестись даже воображением в те недавние времена, когда каждый эскадронный командир, не называя себя коммунистом, вменял себе, однакож, за честь и обязанность быть оным от верхнего конца до нижнего. Угрюм-Бурчеев принадлежал к числу самых фанатических нивелляторов этой школы. Предполагал ли он при этом сделаться благодетелем человечества? -утвердительно отвечать на этот вопрос трудно… Лишь в позднейшие времена (почти на наших глазах) мысль о сочетании идеи прямолинейности с идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную и не изъятую идеологических ухищрений административную теорию".

Злопыхательство, конечно. Да, речь шла о "принуждении народа к исправлению ради восстановления в нем попранных высшими положительных качеств человеческой личности". Но ведь Аракчеев при этом исходил не из завиральных коммунистических идей, чего Андрей Борисович ему бы не простил. Нет, он "опирался на в высшей степени присущий ему здравый смысл и практический опыт", не говоря уже об известных нам добродетельных чертах его характера. И "можно ли было воспитать иначе людей, развращенных и униженных вековым рабством, одичавших, превратившихся почти в животных? Это - открытый вопрос, но подсказкой ответа служит полное бескорыстие Аракчеева и даже, напротив, большие его затраты, и материальные, и временные, и душевные, для улучшения жизни людей, 'вверенных его попечению Богом и правительством'".

Вопрос с подсказкой ответа - это всегда хорошо. А если видеть в содержащих тебя людях малых детей, а тем более, животных, которых ты, по милости своей, кормишь, так отпадают и сами вопросы. Но все-таки въедливый Демоскоп не понимает, какая связь между идеей военных поселений и бескорыстием Аракчеева. Разве не бывает бескорыстных идиотов?

Конечно, даже верящий в бескорыстие Аракчеева Андрей Зубов понимает, как понимал, по его версии, и император Александр I, что второго такого святого не сыскать на Руси. Но на этом, кажется, их реализм заканчивается. "Поскольку заставить всех помещиков так же относиться к своим крепостным, как относился к крестьянам грузинской вотчины Аракчеев, было совершенно немыслимо, он решил создавать крестьянские поселения нового, аракчеевского типа у казенных крестьян, постепенно выкупая, в соответствии с аракчеевским проектом эмансипации, частновладельческих крестьян и распространяя на выкупленных подобные же принципы организации жизни".

И что, граф Алексей Андреевич станет лично ездить по всем этим поселениям и экзаменовать всех желающих вступить в брак юношей на знание основ катехизиса? Разумеется, нет. А кто же? Ясное дело, кто. "Должностные лица", без которых не обходится ни один Город Солнца.

Небольшая трудность заключалась в том, что Россия - в те времена, конечно, - еще не была Городом Солнца, и с должностными лицами тоже было не все в порядке. "Я и 52 губернаторов выбрать не могу, а надо тысячи, - цитирует А.Зубов слова императора. - Армия, гражданская часть, всё не так, как я желаю". Другой бы сказал, что трудность эта - хоть и небольшая, но непреодолимая, которая всю затею превращает в утопию, в маниловщину. Но не таков А. Зубов. "Контроль граждан за своими начальниками шлифует добродетели чиновников при развитом самоуправлении", - говорит он, не слишком, видимо, рассчитывая на этот путь. Зато в запасе есть другой: "страх Божий, религиозно-нравственное воспитание и окружение создают честных и верных слуг в государствах авторитарных". И уповая на этот путь, историк (и немножко футуролог) А. Зубов решительно утверждает: "реформы Александра, и в первую очередь создание военных поселений, вовсе не были маниловщиной". Понятное дело, Демоскопу ничего не остается, как поверить этому решительному утверждению, подкрепленному к тому же серьезными примерами.

"Большевицкий антитезис", колхозы - это что! Куда нашим любимым колхозам до ваших военных поселений, Андрей Борисович! Разве можно без умиления читать цитируемое вами письмо графа любимому императору? "Касательно же обмундированных детей, то на них я любовался; они стараются поскорее окончить свои работы, а возвратясь домой, умывшись, вычистят и подтянут свои платья и немедленно гуляют кучами из одной деревни в другую, а когда с кем повстречаются, то становятся сами уже во фрунт и снимают шапки. Крестьянам же главное полюбилось то, что дети их все почти в один час были одеты, говоря, что от оного одному против другого не обидно". Такого восхитительного нивелляторства ни в каких "Кубанских казаках" не увидишь!

В чем секрет такого успеха? А в том, что у нас не просто должностные лица, у нас - отцы-командиры. В самом деле, когда гвардейские полки в безукоризненных каре маршируют на парадах, кто усомнится в возможности ввести вздорную человеческую стихию в границы четких прямых линий. Армия и должна была стать организующим началом для бестолковых мужиков и баб.

Давненько, давненько Демоскоп не читывал такой осанны фрунту, какую преподносит нам Андрей Борисович Зубов. "Воинский строй был… одной из важнейших компонент правильно организованного "идеального" общества, как его понимали в XVIII - XIX веках… Без дисциплины внешней, без шагистики нет и дисциплины внутренней… Александр Павлович, человек… и умный, и образованный, и глубоко религиозный, был совершенно уверен в огромной значимости воинской дисциплины, очень любил правильный военный строй, безукоризненную форму, четкое исполнение команд. Он видел в этом порядок, божественный космос, противостоящий разрушительному хаосу демонических сил. Поэтому и преобразование крестьянства на аракчеевских началах Император мог поручить только армии, традиционно воспитывавшейся в аккуратности и четкости. В русской армии любили прусский военный порядок и считали его для себя образцом". Как же, как же, генерал Ермолов даже просил императора: Государь, назначьте меня немцем!

В пользе прусского порядка Государь имел случай убедиться, путешествуя по присоединенным к России в 1815 году по решению Венского конгресса польским землям. Согласно версии А.Зубова, "в бывших прусских владениях в Польше он видел образцовый порядок, зажиточное и аккуратное крестьянство, прекрасные дороги, школы, госпитали, хорошо налаженную местную промышленность. Все это тут же исчезало, когда, переправившись через Неман, Государь оказывался в Ковно или Гродно и ехал дальше на восток по такой же бывшей Польше, но не испытавшей кратковременного прусского воспитательного воздействия". Кратковременного, потому что, согласно все той же версии, образцовый порядок и все такое прочее к западу от Немана были установлены здесь всего за 10-12 лет, когда эта часть страны - после второго и третьего раздела Польши - находилась под прусским управлением. "И в этом тоже для нас немалая подсказка. Если пруссакам удалось за десять лет дисциплинировать поляков, то в сравнимые сроки и русской дисциплинированной армии удастся превратить убогих поселян в инициативных, богатых, аккуратных и трудолюбивых земледельцев, которые не воспользуются гражданской и политической свободой во вред себе и России, но смогут извлечь выгоду и пользу из своего нового состояния".

Подсказки для нас - это как раз и есть то, чего ищет Демоскоп в разных исторических сочинениях. Но мы уже видели, что бывают не очень убедительные подсказки. А как на этот раз?

Спору нет, переправившись через Неман, оказавшись в Ковно или Гродно и продолжая двигаться на восток, Государь действительно ехал по бывшей Речи Посполитой, но все-таки по той ее земле, которая называлась Великое княжество Литовское. По дороге он мог, при желании, заехать в Вильнюс, Минск или Могилев, но все это была не совсем "такая же бывшая Польша", как та, которая на 10-12 лет отходила к Пруссии, - по большей части, к ней относились земли, принадлежавшие Польше еще в те времена, когда Великое княжество Литовское было отдельным государством, а герцогство Пруссия было вассалом Польши. Еще в XV веке где-то там, на берегу Вислы, где Польша плавно переходила в Пруссию, а Пруссия в Польшу, родился то ли поляк, то ли пруссак Коперник. Он учился в Краковском университете, основанном в 1364 году. В те поры, чтобы найти ближайший университет к востоку от Немана, пришлось бы обогнуть Земной шар и высадиться в Лиссабоне. (Киево-Братская коллегия, позднее ставшая Киево-Могилянской академией, была основана в 1632 году, Львовский университет - в 1661, Московский - в 1755 году). Так что вера Александра Благословенного и Андрея Борисовича Зубова в благотворное влияние на польские земли всего лишь десятилетнего пребывания их в составе Пруссии может быть подвергнута пусть и почтительному, но очень большому сомнению.

Нам пора переходить к сухому остатку, что нелегко. Его как бы и нет. Демоскоп рыскает повсюду именно в поисках подсказок: как поправить невеселое демографическое положение России, какой для этого должна быть частная жизнь россиян, какие уроки можно извлечь из сокровищницы мирового опыта? Вот понадеялись на Аракчеева. У него (впрочем, он только исполнял волю императора, поясняет А. Зубов) так все хорошо шло. К концу царствования Александра "на режим военных поселений была переведена треть русской армии. Четверть миллиона солдат была обустроена, просвещена, соединена с семьями, обеспечена медицинской помощью, обучена новейшим приемам агротехники". И тем не менее, не прижились военные поселения на русской земле, и "великий план преобразований, по размаху сравнимый с петровским… - план этот не удалось воплотить Александру".

Как же понимать нам эту загадочную подсказку?

В том смысле, что надо еще раз попытаться воплотить в жизнь - в новых условиях, разумеется, - светлые идеи благословенного Государя и его "сердечного друга Аракчеева" - "восстановить симфонию допетровского времени", добиться духовного и нравственного возрождения народа - с помощью специального министерства и божественного космоса четкого исполнения команд, а также порки в случае их нарушения ("строжайшие наказания за разврат и нарушение супружеской верности" и т.п.)? Что с того, что один раз не удалось (а, может, и не один)? Надо пробовать, экспериментировать, может, что и получится.

Или, напротив, в том смысле, что всего этого делать не следует по той простой причине, что изначально речь шла об очередном утопическом бреде, к чему склонялось и большинство современников. И сколько ни пытайся, а жизнью бред не станет. Разумеется, опасность бреда многократно усиливается, когда он распространяется с высоты трона. Но исход все равно предрешен, как был предрешен исход проекта Угрюм-Бурчеева заставить реку течь по прямой линии: "остатки монументальной плотины в беспорядке уплывали вниз по течению, а река журчала и двигалась в своих берегах, точь-в-точь как за день тому назад".

Демоскоп, по всегдашней неуверенности своей в том, что он знает, как осчастливить человечество, осторожно высказался бы все-таки за второй из двух указанных смыслов. Но не будет ли он обвинен за это в излишнем политическом либерализме "поколения Пушкина"? в секуляристском (или секулярицком?) масонстве? В прискорбном "сциентизме XIX века"? Или, того хуже, будет поставлен в один ряд с такими людьми, как "Карамзин, и большая часть современного ему русского общества, и историки последних десятилетий старой России", которые "являлись людьми светскими, либо вовсе не церковными, либо теплохладными в делах веры, живущими интересами дольними, а не горними"? Этого Демоскоп не вынес бы.