… о возможности повторения в России французских событий

России в обозримом будущем не грозят бунты иммигрантов, подобные французским

За это нам следует поблагодарить братское социалистическое прошлое и жесткое капиталистическое настоящее
Москва, да и другие крупные российские города приобрели еще одну черту, роднящую их с городами европейскими. Уже несколько лет улицы убирают люди, явно не принадлежащие к коренному населению. Эта черта не столь заметна, как бутики или автомобильные пробки. Однако она указывает на "тихую революцию" в структуре занятости населения России, революцию, которую мало кто сейчас осознает.
Неизбежность иммиграции в России принято объяснять демографическим балансом, который складывается не в пользу ее коренного населения. Это справедливо, но куда нагляднее другое: за последние несколько благополучных лет иммигранты стали совершенно незаменимы в некоторых отраслях экономики российских мегаполисов. Элементарный ремонт в квартире и строительство дачи стали бы не по карману многим нашим согражданам, если бы не рабочие с Украины, из Молдавии или Таджикистана, а на улицах царила бы непролазная грязь, если бы не узбеки или те же таджики, согласные на любую работу и любые условия жизни. Не то чтобы нельзя было найти русского дворника, просто большинство русских дворников почему-то склонны заниматься чем угодно, только не уборкой. Иными словами, на рынке труда стали появляться специфически иммигрантские ниши, которые практически невозможно заполнить за счет коренного населения.
Этот факт вкупе с кадрами горящих автомобилей в парижских пригородах может навести на неприятные мысли: ведь во Франции и других европейских странах проблемы с иммигрантами тоже начинались с изменения структуры рынка труда. Однако в нашем случае никаких оснований для пессимизма нет. Взаимоотношения коренного населения и иммигрантов - одна из тех точек, где российское общество куда благополучнее обществ большинства западноевропейских стран. У нас есть все шансы сохранить это благополучие.
После империи
"Подавляющее большинство тех, кто сейчас приезжает из Азербайджана в Россию на заработки, выросли в советское время, - говорит исполнительный директор Всероссийского азербайджанского конгресса Эльдар Кулиев, - они знают русский язык и получили советское образование". Это касается и иммигрантов из других стран бывшего Советского Союза.
"Иммигранты в России куда ближе в культурном отношении к коренному населению, чем во Франции. У нас много общего с нашими иммигрантами: мы выросли в одной стране, получили одно и то же образование, у нас одинаковый уровень религиозности и, что немаловажно, один цвет кожи. Нам проще ужиться друг с другом", - замечает Денис Визгалов, руководитель проектов Института экономики города.
Можно с иронией относиться к тезису брежневской конституции о "новой исторической общности - советском народе". Однако Советский Союз, как и Российская империя, больше напоминал Соединенные Штаты, чем европейские колониальные империи. Он действительно был "плавильным котлом", стремился стереть границы между входящими в него территориями и народами или по крайней мере сократить разрыв между ними. А советская атеистическая пропаганда способствовала нивелировке конфессиональных различий. В итоге оказалось, что азербайджанец из Баку в культурном отношении может быть ближе к русскому, чем к своему соплеменнику из фундаменталистского Ирана.
К тому же всем постсоветским государствам в наследство от СССР досталось население с высоким по мировым меркам уровнем образования. "Многие из тех, кто торгует на московских рынках, имеют университетские дипломы", - говорит Эльдар Кулиев. Это обстоятельство тоже способствует уменьшению барьера между иммигрантами и коренным населением России.
Есть и еще одна деталь. История формирования диаспор иммигрантов в Западной Европе насчитывает около сорока лет. Диаспоры выходцев из современных стран СНГ в России формировались на протяжении всей истории Российской империи и Советского Союза. Причем в прошлом они складывались в основном из представителей элитных слоев общества. "В советское время в Россию из Азербайджана приезжала в основном интеллигенция или управленцы", - говорит Эльдар Кулиев. А значит, диаспоры иммигрантов, во-первых, прочно укоренены в России, а во-вторых, обладают развитой внутренней структурой и признанными лидерами, лояльными российским порядкам.
Слишком разные
Неоднородность иммигрантских диаспор в России служит гарантией от возникновения "гетто", подобных французским. В российских крупных городах не возникают этнические анклавы. "В обозримом будущем этнической сегрегации по территориальному принципу у нас не будет, рынок этот процесс не стимулирует, - говорит Денис Визгалов, - даже социальная сегрегация - разделение районов на богатые и бедные - еле-еле начинается". По словам г-на Визгалова, редкие исключения (вроде "этнических" многоквартирных домов) лишь подтверждают это правило.
Однако если допустить, что, к примеру, в Южном административном округе Москвы много выходцев с Кавказа (сейчас там даже появляются магазины, торгующие продуктами, произведенными в соответствии с нормами шариата), это не означает появления "гетто". Ведь для того, чтобы в России возникло что-то вроде парижских пригородов, нужно, чтобы этнический анклав был еще и очень бедным. А этого как раз в российских мегаполисах не происходит.
Сегрегации препятствует и то, что, попадая в крупный город, иммигранты быстро принимают существующие в нем установки общественного сознания. При всей важности этнической связи в силу изначального стремления к социальному успеху (черта, ставшая особенностью "южан" еще в советские времена) категории социального престижа играют для иммигрантов куда большую роль. Например, при выборе квартиры мигранты исходят не из желания жить с сородичами, а из желания жить в более престижном месте. "У тех иммигрантов, кому удается хорошо зарабатывать, как правило, ослабляются связи с их этнической группой", - отмечает Денис Визгалов.
Наконец, во Франции, как и в других странах континентальной Европы, иммигранты представляют всего несколько этнических групп (арабы во Франции, турки в Германии), большинство из них к тому же объединяет ислам. В России таких групп десятки, если не сотни, причем они разобщены. И речь не только о больших группах: армяне, азербайджанцы, узбеки, таджики. Важными оказываются различия внутри выходцев из одной страны. В Москве не редкость услышать от азербайджанца, зарабатывающего частным извозом, рассуждения о том, что на рынках торгуют не его соплеменники, а таты (горские евреи, ираноязычный кавказский этнос), причем за этими рассуждениями могут последовать выводы вполне антисемитского толка. По мнению Дениса Визгалова, у каждой из многочисленных этнических групп едва ли не больше общего с русскими, чем друг с другом.
Меньше социализма и больше России
Но самое главное отличие между российскими и европейскими иммигрантами заключается в мотивации. Если во Францию едут ради социальных пособий, то в Россию едут зарабатывать. Причем, в отличие от 90-х годов, не захватывать экономическое пространство, а именно зарабатывать.
"Французские мигранты отличаются от наших тем, что они едут получить гражданство, а потом жить на пособие. Наши едут работать, чтобы потом привезти заработанные деньги домой или полноценно устроить свою жизнь здесь.
У них нет столько свободного времени, сколько у иммигрантов во Франции, и им есть что терять", - говорит Денис Визгалов.
Российская иммиграция - тот случай, когда рынок если не все, то многое ставит на свои места. Необходимость заработка заставляет иммигрантов интегрироваться в принимающее их общество - не забывать русский язык, устанавливать контакты с коренным населением. Прожить без работы и в изоляции от остального общества иммигранты не могут, в противном случае они будут просто вытеснены из России. И с этой точки зрения любые попытки завести у нас некую "политику интеграции" иммигрантов по существующим европейским образцам - в основе свой социалистическим - способны только испортить начинающийся позитивный процесс.
Правда, здесь есть и другая сторона. Подавляющее большинство выходцев из соседних стран, приехавших в Россию на заработки, находится под жестким давлением со стороны властей. Многие из них живут в России без документов, а значит, вынуждены платить дань милиции. На те же московские овощебазы регулярно наведывается ОМОН, собирающий по 500 рублей с каждого из сотен работающих там азербайджанцев. Милицейские облавы на стихийной "бирже труда" в Мытищах, где собираются строительные рабочие из Таджикистана, тоже вошли в правило. И эти условия нелегального существования являются фактором, который резко ослабляет возможности интеграции и ассимиляции, усиливает внутринациональную замкнутость представителей диаспор.
Собственно, именно цельность и "нормальность" российского общества, наличие полноценной системы общественных и государственных связей в самой России - залог адекватного процесса ассимиляции иммигрантов.
В 90-е, когда связи были разорваны и российское общество переживало период болезненного становления, проблема иммигрантов стояла действительно остро. По сути дела, тем же выходцам с Кавказа, в огромном числе приезжающим в российские города, некуда было интегрироваться. Более того, условием их экономического, а часто и физического выживания было объединение друг с другом по этническому принципу. Однако как только ситуация стабилизировалась, как только мы начали осознать себя нацией, как только государственные и общественные связи начали восстанавливаться, то и ситуация с иммигрантами начала выправляться. Они стали встраиваться в нашу жизнь, жить по ее законам и стремиться к тому же, к чему стремимся мы.

Николай СИЛАЕВ. "Эксперт", 14 ноября 2005 года