Кого и в чем подозревают россияне¹

Вовк Е.
(Материал опубликован на сайте Фонда "Общественное мнение" по адресу: http://bd.fom.ru/report/map/projects/dominant/dom0441/domt0441/domt0441_1/d044123)

Настороженное недоверие и неприязнь по отношению к инородцам, которые отчетливо проявились в российском обществе в последнее десятилетие, имели явный привкус "антикавказского" национализма. Последний, как принято считать, подпитывался не только осознанием социокультурной инаковости выходцев из южных территорий постсоветского пространства, но в значительной мере также страхами, связанными с войной в Чечне и террористической деятельностью чеченских боевиков. Ныне сложившаяся ситуация дает возможность чуть лучше понять, в какой мере страх перед терроризмом в действительности усиливает неприязнь к инородцам и является ее причиной, а в какой - оправдывает ее и "дает имя" уже существовавшему национализму.

Одно дело - необходимость уживаться с "другими" и "чужими" в условиях более-менее мирной и спокойной повседневной жизни, и совсем другое - та же самая необходимость выстраивать повседневное взаимодействие, когда в памяти еще свежи воспоминания о взрыве возле "Рижской" в Москве, о двух взорванных самолетах, о захвате школы в Беслане. Случаи отказа экипажей и пассажиров самолетов лететь вместе с молодыми дагестанцами или с закутанными в хиджабы египтянками весьма красноречиво свидетельствуют о некоем произошедшем в сознаниях людей надломе. Общество столкнулось с определенного рода двойным "вызовом" - непосредственная "реальность" терроризма наслоилась на давнее, постоянное присутствие "чуждых" и "чужих". Возрастания "институционального" страха перед терроризмом и терактами, правда, не наблюдается (См. опрос от 4-5 сентября 2004 г. // Доминанты. Поле мнений. 2004. № 36, 9 сент.
(http://bd.fom.ru/report/map/projects/dominant/dom0436/domt0436/domt0436_1/d043610)), но как сложившаяся ситуация отразится на повседневных стратегиях межнационального взаимодействия в обществе, склонном к национализму и националистической ксенофобии - не очевидно.

Согласно данным последнего опроса, вопреки возможным предположениям о росте "нациофобий" в связи с последними терактами, уровень декларируемой национальной неприязни не изменился по сравнению с замером двухлетней давности.

Вопрос: Скажите, пожалуйста, там, где Вы живете, есть национальные группы, которые вызывают раздражение, неприязнь у большинства населения Вашего региона, или таких групп нет?

Вопрос: А Вы лично испытываете раздражение или неприязнь по отношению к представителям той или иной национальности?

"Набор" "нелюбимых" национальностей и "выраженность" "нелюбви" к каждой из них также остались прежними (См. опрос от 20-21 апреля 2002 г. // Доминанты. Поле мнений. 2002. №16, 25 апр. (http://bd.fom.ru/report/map/projects/dominant/dominant2002/405_2209/1009_2228/3322_2239/d021611): примерно треть из отвечавших на вопрос (9% от выборки) сказали, что раздражение и неприязнь у них вызывают "кавказцы", реже звучало обобщающе-уничижительное обозначение "черные", "чурки" (4% от выборки). Примерно каждый шестой из отвечавших на вопрос (5% от выборки) "неприятными" назвал чеченцев, но в не меньшей степени респондентов раздражают также цыгане (4% от выборки), армяне (4%), азербайджанцы (3%), грузины (2%). Были среди респондентов и те, кого раздражают выходцы не из Закавказья, а из Средней Азии (казахи, туркмены, таджики - в сумме примерно 2% от выборки), а также турки (1%), китайцы (1%), "азиаты" и восточные люди в целом (1%) и вообще все нерусские (1%). Примечательно, что некоторые из опрошенных сказали, что раздражение и неприязнь у них вызывают "торговцы на рынках".

Довольно очевидно, что к "раздражающим" и "неприятным" национальностям респонденты причисляют те, с которыми жителям их региона и лично им приходится чаще всего сталкиваться в повседневной жизни и во взаимодействии с которыми чаще всего возникают "бытовые" неурядицы и конфликты. Но из этого следует также, что национальная неприязнь основывается скорее на ощущении социокультурных различий и цивилизационной чуждости, нежели на переживании чувства страха от необходимости жить рядом с потенциальным "террористом". Впрочем, в сам вопрос заложены маркеры, побуждающие демонстрировать именно "неприязнь", но не "боязнь", - эмоциональную реакцию, свойственную именно националистическим настроениям. Отсутствие роста подобных настроений указывает, что на данный момент страх перед терактами не служит "питательной средой" национализму.

Впрочем, несмотря на то, что о наличии национальной неприязни в обществе и о собственной "нелюбви" к определенным национальностям люди говорят не чаще, чем два года назад, заметно выросла доля тех респондентов, кто одобрил бы депортацию "представителей некоторых национальностей" за пределы своего региона.

Вопрос: Если бы в Вашем регионе было принято решение о выселении за пределы региона представителей некоторых национальных групп, Вы бы одобрили или не одобрили такое решение?

Среди респондентов, испытывающих неприязнь по отношению к определенным национальностям, такое выселение одобряет подавляющее большинство. Но и среди тех, кто на словах заявляет об отсутствии неприязни к каким-либо национальностям, две пятых одобрили бы "институциализированный" национализм и выселение "по национальному признаку" (не одобрили бы его только немногим больше респондентов).

Приведенные цифры могут свидетельствовать о существенном потенциале национальной неприязни и "скрытом" национализме в обществе. Но возможна и иная трактовка подобного распределения ответов - как свидетельства обостряющегося под воздействием терактов стремления к социальной и национальной изоляции. Возможно, в отсутствие механизмов, обеспечивающих общественное, в особенности межнациональное и межкультурное, доверие (а дефицит такого доверия в нашей стране очевиден), в обществе развивается стремление к самоизоляции и пресечению взаимодействия с представителями "чуждых" национальностей. Кроме того, весьма вероятна позиция "береженого Бог бережет", связанная не столько с национализмом, сколько с опасением по поводу возможности терактов: респонденты могут не испытывать никакой "националистической неприязни" к "нерусским", но, на всякий случай и во избежание плачевных случайностей, предпочитать "подстраховаться" и потому поддерживать решения, направленные на обеспечение национальной сегрегации: пусть лучше "их" поблизости не будет - вдруг кто-нибудь из "них" да окажется террористом.

Действительно, участники опроса сочли целесообразным ограничить въезд в их область, район, город не только "представителей определенных национальностей" (63% поддержали бы подобный шаг, 27% считают, что этого делать не следует). Не менее часто они соглашались, что следует ограничить въезд всех "иностранцев" (те же 63% против 27%), и немногим реже - въезд приезжих из других регионов России (40% против 49%). "Националистически" настроенные участники опроса заметно чаще остальных выступают за любые миграционные ограничения (среди них сторонники такого запрета составляют подавляющее большинство). Но и среди респондентов, изначально националистически не настроенных, многие высказываются за ограничительную миграционную политику, а различие в распределениях ответов может объясняться тем, что у "националистов", очевидно, "изоляционистские" настроения должны быть выражены значительно ярче, чем у других. С учетом этих соображений альтернативная объяснительная версия - об актуализации не столько националистических, сколько изоляционистских настроений в обществе - представляется имеющей право на существование.

Есть и иной ряд данных, демонстрирующих, что на данный момент "террористическая угроза" не стала катализатором роста националистических настроений и не привела к формированию атмосферы "охоты на ведьм". Из всех опрошенных только четверть утверждают, что им случается встречать на улице и в общественных местах людей, вызывающих подозрение, причем, по словам респондентов, такие личности встречаются им скорее редко (17%), чем часто (12%). Две трети опрошенных (67%) говорят, что подозрительных персонажей на улицах они не видят. Кроме того, примерно треть из встречающих "подозрительных людей" говорят, что таковых сейчас не больше, чем было раньше (8% от выборки), или даже меньше (2%). Учитывая, что подавляющая часть респондентов считают, что приезжих в их городе или селе "много" (См. опрос от 6-7 марта 2004 г. // Доминанты. Поле мнений. 2004. №10, 11 марта (http://bd.fom.ru/report/map/projects/dominant/dom0410/domt0410/domt0410_3/d041015)), можно с достаточными основаниями говорить, что большинство россиян не стали в каждом встречном "инородце" усматривать потенциального врага.

В то же время, около половины тех, кому случается видеть вызывающих подозрение людей (17% от выборки), утверждают, что в последнее время таковых стало больше, и нельзя не отметить, что "уровень бдительности" респондента (проявляющийся в оценке количества окружающих его "подозрительных личностей") заметно связан с уровнем его "националистичности". "Националисты" вдвое чаще, чем "не националисты", видят "подозрительных" людей; к тому же среди "националистов" доля уверенных, что таких людей стало больше, примерно в два с половиной раза превышает долю сторонников других точек зрения, тогда как среди "не националистов" эти доли почти равны.

Представляется, что было бы неверно принимать подобную взаимосвязь национализма и склонности к подозрению за "симптоматичную тенденцию" и делать вывод о том, что тревога по поводу террористической угрозы стимулирует националистические настроения. Националистически настроенные респонденты изначально могут быть более склонны видеть в представителях других национальностей "подозрительных людей", и их ответы могут отражать не структурные сдвиги в ситуации и сознании людей, а присущее только "националистам" мировосприятие. Каких-либо существенных подвижек в атмосфере межнациональных отношений может и не быть. По крайней мере, среди тех респондентов, кому случается, по их словам, встречать подозрительных людей, только четверть (или 8% от выборки) признают, что подозрение у них вызывают только представители определенных национальностей, большинство же (23% от выборки) уверяют, что подозрительным им может показаться человек любой национальности.

Обращает на себя внимание то, что только половина респондентов, сталкивающихся с подозрительными личностями (16% от выборки), выразили готовность сообщить о таких личностях в милицию, другая же половина (13%) сказали, что не стали бы этого делать. Логично предположить, что "националисты", если бы они были склонны видеть в каждом представителе другой национальности не просто подозрительного человека, а потенциального террориста, должны были бы чаще остальных стремиться передать таковых в руки правоохранительных органов. Но в данном отношении "националисты" не отличаются от "не-националистов": распределение ответов в этих двух группах сходно. Оно подсказывает, что даже испытывающие неприязнь к определенным национальностям респонденты (которые, как отмечалось выше, видят вокруг больше "подозрительных людей", чем остальные) не чаще других усматривают в действиях таких людей нечто по-настоящему опасное, а значит, не чаще остальных склонны приписывать "лицам иной национальности" обвинения в причастности к террористической деятельности.

Высказанные соображения относительно отсутствия в обществе явно выраженной тенденции к усилению национализма и ксенофобии, которое было бы обусловлено боязнью терактов, подтверждается ответами респондентов на открытый вопрос о том, какие именно люди вызывают у них подозрение, какие особенности отличают "подозрительных людей" (вопрос задавался только тем, кому такие люди встречаются).

Только около трети отвечавших на вопрос респондентов (10% от выборки) в явном виде заявили, что выделяют "подозрительных людей" в первую очередь по национальному признаку. Наиболее часто, конечно, к "подозрительным национальностям" опрошенные относили выходцев из Закавказья, но некоторые упоминали цыган, китайцев, молдаван и т. д., или вообще всех "нерусских".

• "Все кавказцы"; "армяне, грузины"; "черные, кавказцы"; "кавказкой национальности, особенно женщины"; "приезжие в кепках и с густыми усами"; "хачики, у меня соседка - шахидка"; "не люблю кавказцев" (7% ответов).
• "Люди другой национальности"; "в основном нерусские"; "нерусские, чувствую их своим нутром - что не с добром к нам прибыли" (2% ответов).
• "Цыгане"; "цыгане, их много, часто лезут в карман или сумку" (1% ответов).
• "Из ближнего зарубежья"; "…казахи"; "…иранцы"; "национальности южных народов"; "…китайцы"; "…молдавские" (1% ответов).

Из приведенного выше набора цитат неочевидно, какие именно опасения у респондентов вызывают "подозрительные люди", и есть некоторые основания предполагать, что речь идет не столько о подозрениях в причастности к террористической деятельности, сколько о выражении в форме "подозрения" общей неприязни респондента к определенным национальностям. Так, один из респондентов говорит, что цыгане кажутся ему подозрительными потому, что "часто лезут в карман или сумку", а у другого кавказцы вызывают подозрение потому, что он "не любит кавказцев". Особенно замечательно высказывание, что чаще подозрение вызывают "хачики", после чего респондент заявляет, что у него (нее) "соседка - шахидка". В таком ходе мысли и восприятия видна бытовая национальная неприязнь, рационализируемая и легитимируемая навешиванием ярлыков - которые, впрочем, остаются только ярлыками и не ведут к какому-либо практическому действию. Скорее всего, называя соседку "шахидкой", респондент вовсе не имеет в виду, что она действительно причастна к террористической деятельности, - если "бдительные" соседи еще не обратили на упомянутую женщину внимание правоохранительных органов и спецслужб.

Еще треть респондентов, встречающих в общественных местах "подозрительных людей" (10% от выборки), заявляют, что выделяют последних в первую очередь по подозрительной внешности и поведению. Что показательно - хотя часть суждений этой группы характеризует "подозрительных людей" как возможных террористов или, по меньшей мере, замысливших недоброе, в другой - значительной - части ответов они описываются как просто неприятные, асоциального вида и поведения люди. Приведем соответствующие цитаты.

"Которые озираются, боятся чего-то"; "с настороженным поведением"; "нервозность, осмотрительность"; "глаза бегают, они неспокойны"; "внешний вид, одежда, поведение - странное, нервное"; "у кого поведение неадекватное"; "странное поведение"; "люди с бородой, женщины с закрытыми лицами"; "женщины в чеченском одеянии"; "в темной одежде мужчины и женщины".

"Наглость, самоуверенность, нетактичность"; "агрессивных, злобных"; "грубость"; "вызывающее поведение"; "косой взгляд, наглость"; "не нравится их хамское поведение, невоспитанность"; "распущенность, разврат"; "…ведут себя недостойно"; "плохо одетые, грязные"; "неопрятные и плохо одетые люди"; "красный нос и нечесаная борода".

Еще треть респондентов, встречающих в повседневной жизни "подозрительных людей", заявляют, что подозрение у них вызывают представители определенных социальных групп - алкоголики и наркоманы (4%), бомжи, бродяги и нищие (2%), определенные молодежные группы (2%), представители криминального мира (2%).

Иными словами, "подозрительные люди" вовсе не обязательно отождествляются с представителями определенной национальности, а характеристика "подозрительный" для россиян далеко не всегда синонимична лейблу "потенциальный террорист".

Все вышесказанное подводит к заключению, что хотя определенный уровень национализма в российском обществе присутствует и, возможно, имеется некоторый потенциал "скрытого" национализма, на данный момент нет оснований говорить о подпитке, легитимации и рационализации националистических настроений под флагом борьбы с терроризмом, и вообще о мобилизации на почве национальной неприязни. Тенденция к изоляции от "приезжих" и "чужих" проступает гораздо явственнее, нежели тенденция к формированию националистической агрессии или фобии. Впрочем, стремление "уйти" от многонациональности и мультикультурности и тем самым избавиться от проблемы взаимодействия с "чужаками", вместо того чтобы вырабатывать определенные стратегии взаимодействия и общежития с ними в новой социокультурной ситуации, само по себе небезопасно.

1 - Опрос населения в 100 населенных пунктах 44 областей, краев и республик России. Интервью по месту жительства 9-10 октября 2004 г.. 1500 респондентов. Дополнительный опрос населения Москвы - 600 респондентов, 100 из которых входят и в общероссийскую выборку. Статистическая погрешность не превышает 3,6%.